От Марка 15 От Марка 15 глава

4) Вынесение приговора на рассвете (15:1а; Мф 27:1; Лк 22:66−71).

Мк 15:1а. Немедленно (в значении «очень рано») поутру, т. е. где-то между 5 и 6 часами утра, по всей видимости, в пятницу 3 апреля 33 года по Р. Х., первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион собрались на совещание, на котором официально обвинили Иисуса и вынесли решение потребовать обвинительного для Него приговора и от римского правителя.

Хотя синедрион обладал правом вынесения смертного приговора, он не вправе был приводить его в исполнение. А потому осужденный синедрионом должен был предстать перед римской властью (Ин 18:31). Губернатор же имел право или утвердить или отменить приговор синедриона (Ин 19:10). Во втором случае дело поступало на рассмотрение римского суда, где синедрион выступал в качестве обвинителя и должен был доказать, что обвиняемый нарушил римский закон.

А поскольку богохульство (Мк 14:64) не подлежало по этому закону наказанию, представители синедриона и не говорили о нем перед Пилатом. Синедрион изменил «формулировку», обвинив Иисуса в предательстве политического характера; ведь Он признал Себя Мессией, и они воспользовались этим признанием для обвинения Его в том, будто Он объявил Себя «Царем Иудейским» (15:2; Лк 23:2). Пройти мимо такого обвинения римский суд, естественно, не мог.

б. Иисус перед Пилатом; издевательства над Ним римских солдат (15:16−20)

Расследование дела Иисуса римскими властями тоже прошло через три «слушания»: а) первоначальный допрос у Пилата (Мф 27:2, 11−14; Мк 15:1б−5; Лк 23:1−5; Ин 18:28−38); б) допрос Его Иродом Антипой (Лк 23:5−12); в) последнее расследование у Пилата, освобождение Вараввы и вынесение смертного приговора Иисусу (Мф 27:15−26; Мк 15:6−20; Лк 23:13−25; Ин 18:39 — 19:16).

Итак, перед синедрионом Иисуса, обвиненного в богохульстве, осудили в соответствии с иудейским законом, однако теперь против Него было выдвинуто обвинение в политическом преступлении, чтобы осудить Его согласно римскому закону. В обоих случаях Он обрекался смерти, и это соответствовало Божией воле (Мк 10:33−34).

1) Допрос у Пилата, молчание Иисуса (15:1б−5; Мф 27:2, 11−14; Лк 23:1−5; Ин 18:28−38).

Мк 15:1б. По приказанию синедриона Иисус был связан и отведен под стражею из дома Каиафы (14:53) скорее всего во дворец Ирода, где Его предали Пилату, чтобы тот утвердил вынесенный Иисусу смертный приговор.

Понтий Пилат был пятым римским губернатором или, как тогда говорили, прокуратором, Иудеи; эту должность он занимал с 26 по 36 годы по Р. Х. Он был суровым правителем и к иудеям относился с антипатией (Лк 13:1−2). Большую часть времени Пилат проводил в Кесарии Филипповой, на побережье Средиземного моря, а в Иерусалиме появлялся по особым случаям, таким, в частности, как празднование Пасхи, — чтобы наблюдать за порядком. Более вероятно, что он, как губернатор провинции, остановился во дворце Ирода, а не в крепости Антония, располагавшейся близ храма. И если так, то суд над Иисусом происходил в упомянутом дворце.

Мк 15:2. Пилату принадлежало последнее слово в римском суде. Обычно суд проходил принародно и начинался с обвинения, которое выдвигал истец; затем обвиняемого допрашивал судья (здесь его роль играл «прокуратор»), после чего ему предоставлялось слово в свою защиту; вслед за этим допрашивались свидетели. По рассмотрении всех свидетельств судья обычно совещался со своими юридическими советниками и уж затем выносил приговор, подлежавший немедленному исполнению.

В данном случае, вместо того, чтобы сразу же утвердить смертный приговор, вынесенный синедрионом (Ин 18:29−32), Пилат настоял на слушании дела. Только одно из трех выдвинутых синедрионом обвинений привлекло его внимание, а именно: притязание Иисуса на «царский титул». Потому губернатор сразу же спросил Его: Ты (эмоционально подчеркнуто) Царь Иудейский? Для Пилата это было бы равносильно измене кесарю (преступление, заслуживавшее смерти).

Иисус ответил ему загадочно: Ты (эмоционально подчеркнуто) говоришь, т. е. «ты определил». Ответ этот нужно рассматривать как «да», но — с определенным условием. Будучи Мессией, Он действительно был Царем Иудейским, но не в том смысле, в каком понимал это Понтий Пилат (18:33−38).

Мк 15:3−5. Поскольку загадочный ответ Иисуса не давал основания для осуждения Его по римскому закону, Пилат, видимо, снова обратился к Его обвинителям за дополнительными сведениями. И первосвященники, воспользовавшись случаем, обвиняли Его во многом.

Пилат… опять предложил Иисусу высказаться в Свою защиту и опровергнуть выдвинутые против Него обвинения, но, к великому его удивлению, Иисус по-прежнему ничего не отвечал (сравните Ис 53:7 — «не отверзал уст Своих»). Такое странное молчание нечасто имело место в римском суде. И оно укрепило первоначальное ощущение Пилата, что Иисус ни в чем не виноват.

Марк включил в свое повествование только два коротких замечания Иисуса — Его ответы Каиафе (Мк 14:62) и Пилату (15:2). Молчание Иисуса подчеркивало то обстоятельство, что Сын Человеческий шел на страдания и смерть добровольно, — во исполнение Божиего плана (толкование на 8:31).

Узнав, что Иисус — галилеянин, Пилат, в надежде избавиться от ответственности за осуждение Его, отослал Его к Ироду Антипе, правителю Галилеи (6:14), который тоже находился в те дни в Иерусалиме. Однако Ирод вскоре возвратил Его к Пилату. Об этой «промежуточной» фазе гражданского суда записано только у Луки (Лк 23:6−12).

2) Безуспешная попытка Пилата добиться освобождения Иисуса (15:6−15; Мф 27:15−26; Лк 23:13−25; Ин 18:39−40; Ин 19:1, 13−16).

Мк 15:6. На всякий… праздник и, следовательно, ежегодно на Пасху губернатор в знак доброй воли отпускал на свободу одного из узников — по выбору народа (стих 8). Хотя во внебиблейских источниках ссылок на этот обычай нет, он вполне согласуется с «примиренческой» римской политикой по отношению к завоеванным странам, когда речь шла об их внутренних делах. И вот, вместо того, чтобы оправдать Иисуса, Пилат решил воспользоваться обычаем «пасхальной амнистии», думая, что народ потребует освобождения Иисуса (стих 9).

Мк 15:7. Римские власти держали тогда в узах предводителя группы мятежников Варавву (Бар Абба — «сын отца»), известного борца за освобождение Иудеи, которого Иоанн называет «разбойником» (Ин 18:40); он обвинялся в убийстве и подлежал смертной казни. Возможно, Варавва принадлежал к националистической партии зилотов, побуждавших народ к восстанию против Рима.

Мк 15:8−11. Во время разбирательства дела перед дворцом собралась большая толпа. Люди, приближаясь к возвышению, на котором восседал Пилат, просили его о даровании пасхальной амнистии (стих 6). В толпе могло быть и немало сторонников Вараввы.

Пилат расценил ситуацию как благоприятную для себя возможность выказать пренебрежение к иудеям и, особенно, к их вождям. И с этой мыслью тоже он предложил народу: Хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Тем более, что знал, что первосвященники предали Его из зависти, а вовсе не из своего лояльного отношения к римскому кесарю. Пилат таким образом рассчитывал освободить Иисуса и одновременно унизить религиозных вождей иудеев.

Но плана своего ему осуществить не удалось, так как первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву. Возможно, собравшиеся уже знали о решении синедриона относительно Иисуса (14:64). Как ни странно, но Пилат не учел того, что народ пойдет не за ним, а за своими «начальниками» (Ин 19:6−7).

Мк 15:12−14. Отвечая толпе, отвергшей его предложение, Пилат… опять сказал: что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским? Не принимая этого титула по отношению к Иисусу всерьез, Пилат, тем не менее, прибег к нему — давая понять иудеям, что он, со своей стороны, готов отпустить Иисуса, если они этого пожелают. Но толпа продолжала упорно вопить: распни Его! Итак, объектом казни, которая ожидала Варавву, становился теперь Иисус.

Не сразу пойдя на уступки кричавшим, Пилат потребовал объяснить ему, за какое же преступление, совершенное этим Человеком, требуют они для него смертной казни. Но они еще сильнее закричали: распни Его! И тогда римский наместник пришел к выводу, что единодушное требование толпы может послужить законным основанием для вынесения в этом случае смертного приговора. Иисус, стоящий перед ним, должен быть обвинен в государственной измене, которая в римских провинциях каралась смертью на кресте.

Мк 15:15. Да, Пилат не считал Иисуса в чем-либо виновным (стих 14), однако руководствовался не требованиями справедливости, а политическими соображениями. Желая угодить народу, чтобы из управляемой им провинции не полетели на него жалобы императору Тиберию (Ин 19:12), т. е. не желая, иначе говоря, рисковать своим положением, Пилат… отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

Под этим «бив» подразумевается жестокий римский обычай наносить мужчине перед казнью удары особой плеткой (наказание, к которому приговаривали не только смертников). Узника раздевали, зачастую привязывали к столбу, и несколько тюремных стражников принимались бить его по спине короткими кожаными плетками, утыканными кусочками костей или металла. Число ударов не ограничивалось; экзекуция эта нередко кончалась смертью.

Пилат приказал бить Иисуса в надежде, что народ, увидя это, проявит к Нему сострадание и удовлетворится «началом казни», но и этот его расчет не оправдался: толпа продолжала настаивать на распятии Иисуса (Ин 19:1−7).

3) Издевательства римских воинов над Иисусом (15:16−20; Мф 27:27−31; Ин 19:2−12).

Мк 15:16. После бичевания, которое, по-видимому, происходило на площади перед дворцом, солдаты увели окровавленного Христа вглубь дворцового двора, где находилась претория (латинским словом «претория» называлась официальная правительственная резиденция; Мф 27:27; Ин 18:28, 33; Ин 19:9; Деян 23:35).

В просторном помещении претории собрали весь полк (в греческом тексте здесь слово, соответствующее латин. слову «когорта»). Обычно «полк» или «когорта» насчитывал 600 воинов (десятая часть легиона, состоявшего из 6 000 человек); в данном случае под «когортой» мог подразумеваться вспомогательный батальон из 200−300 воинов, сопровождавший Пилата из Кесарии в Иерусалим.

Мк 15:17−19. В издевательское подражание пурпурному царскому одеянию и золоченому венцу солдаты облачили Иисуса в багряницу, (возможно, в красного цвета поношенный солдатский плащ), а на голову Ему возложили терновый венец. В этой «короне», возложенной на Него, символически выразилось (чего солдаты, конечно, не понимали) Божие проклятие, поразившее падшее человечество (Быт 3:17−18).

Затем римляне стали насмехаться над Иисусом, оскорблять Его словами и действиями, воздавая Ему шутовские почести. Их глумливое приветствие Радуйся, Царь Иудейский! звучало как пародия на официальное приветствие, которым воины встречали кесаря: «Аве, Кесарь!» … И били Его по голове тростью (вероятно, вырывая из Его рук ту, которую дали Ему, вместо скипетра), нанося удары прямо по терновому венцу. И плевали на Него (сравните Мк 14:65) и, становясь на колени, кланялись Ему. Все это они делали, не столько выражая презрение лично к Иисусу, сколько негодуя на иудеев, упорно желавших иметь собственного царя.

Мк 15:20. Натешившись над Иисусом, воины сняли с Него багряницу и одели Его в собственные одежды Его. Затем под наблюдением сотника специальная солдатская команда из четырех человек (Ин 19:23) повела Его к месту казни. Страдания Иисуса по вине римской власти должны были послужить читателям Марка, жившим в Риме, «прообразом» того, что ожидало и их (толкование на Мк 13:9−13).

2. РАСПЯТИЕ ИИСУСА И ЕГО СМЕРТЬ (15:21−41)

Смертная казнь через распятие была одной из самых жестоких казней, когда — либо придуманных людьми. Рассказ Марка о физических страданиях Иисуса впечатляющ, но краток. Какими бы мучительными эти страдания ни были, духовная мука, терзавшая Христа, превосходила их (14:36; 15:34). (таблицу «Порядок событий при распятии Иисуса Христа» в комментариях на Мф 27:32−38.)

а. Распятие Иисуса и насмешки толпы (15:21−32) (Мф 27:32−44; Лк 23:26−43; Ин 19:17−27)

Мк 15:21−22. Обычно приговоренный к распятию должен был сам нести поперечную балку своего креста, весившую около 50 кг., через весь город — к месту казни. Поначалу Иисус тоже нес Свой «крест» (Ин 19:17), однако, Он настолько ослабел от побоев, что смог донести его только до городских ворот. И тогда солдаты, сопровождавшие Его, заставили проходившего мимо некоего Кирениянина Симона… нести крест Его.

Симон был уроженцем Кирина, большого прибрежного города в Северной Африке, где имелась значительная еврейская колония (Деян 2:10). Возможно, он переселился в Иерусалим или, что более вероятно, пришел туда на праздник Пасхи.

Только Марк упоминает о том, что Симон был отцом Александра и Руфа, возможно, руководствуясь тем, что эти последователи Христа были известны верующим в Риме (Рим 16:13).

И привели Его на место, расположенное за городской стеной, но неподалеку от нее (Ин 19:20), которое называлось Голгофа, что значит лобное место. Греч, «голгофа» соответствует арамейскому слову, означающему «место, похожее на череп». Оно представляло собой каменистое округлое возвышение (не холм и не гору), напоминавшее своими контурами человеческий череп. Где оно находилось, в точности неизвестно. По традиции, уходящей к 4 веку по Р. Х., считается, что там, где возведена церковь «Святой гробницы».

Мк 15:23−24. Издавна некоторые женщины в Иерусалиме занимались изготовлением болеутоляющего напитка (Притч 31:6−7); его, в частности, давали распинаемым, чтобы облегчить им физические страдания. По прибытии на Голгофу попытались дать (именно так в греческом тексте) такой напиток — вино, смешанное со смирною (сок растения, имеющего анестезирующие свойства) — и Христу, но Он, попробовав (Мф 27:34), не принял его. Видимо, предпочел претерпеть страдания и смерть, сохраняя контроль над Своими чувствами и сознанием.

Просто и коротко Марк сообщает: И распяли Его… Римские читатели не нуждались в описании подробностей этой казни, и Марк опускает их.

Обычно казнимого раздевали, оставляя ему разве что набедренную повязку, клали его на землю и прибивали его руки к поперечной балке креста. После этого балку поднимали и укрепляли ее на вертикальном столбе, врытом в землю; к нему прибивали ноги распинаемого. На этом столбе имелось еще нечто вроде деревянного упора (на который как бы подсаживалось тело жертвы), помогавшего поддерживать его. Помимо всего прочего, распинаемые страдали от жажды, это была мучительная и медленная смерть, обычно наступавшая через 2−3 дня после начала казни. Иногда наступление ее ускоряли тем, что перебивали казнимому голени (Ин 19:31−33).

Личные вещи распятого доставались воинам из «экзекуционной» команды. В случае с Иисусом четверо воинов (Ин 19:23) делили одежды Его (верхнюю и нижнюю одежды, пояс, сандалии и, возможно, головной убор), бросая жребий, кому что взять. Не сознавая этого, они действовали во исполнение Пс 21:19, и так унижение Иисуса Христа осуществилось еще в одном аспекте.

Мк 15:25. Пользуясь иудейским методом отсчета времени (от восхода и захода солнца), только Марк указывает на время распятия Христа как на час третий (около 9 часов утра). Это как будто противоречит указанию Иоанна: «и (был) час шестый» (Ин 19:14) возможное объяснение кроется в том, что Иоанн, в отличие от трех других евангелистов, пользовался римским (современным) методом отсчета времени (от полночи и полдня); если это так, то по Иоанну Иисус был приведен на суд к Пилату «в шестом часу утра». Бичеванием, издевательством воинов над Христом, шествием Его на Голгофу и подготовкой к распятию был заполнен промежуток времени между 6 и 9 часами утра.

Мк 15:26. Согласно римскому обычаю к кресту, над головою распятого, прибивали дощечку с указанием его имени и вины, за которую он подвергся казни (Ин 19:19). Все четыре евангелиста сообщают о такой надписи, прибитой над головой Иисуса, но в передаче ими ее содержания имеются небольшие расхождения — возможно, потому, что надпись была сделана на трех языках (Ин 19:20). Марк приводит лишь ту часть ее, которая содержала официальное обвинение: Царь Иудейский (сравните Мк 15:2, 12).

Мк 15:27−28. Пилат приказал распять Иисуса меж двух разбойников, которые, как и Варавва, возможно, обвинялись в мятеже (стих 7; Ин 18:40). Может быть, их осудили за измену одновременно с Иисусом, судя по тому, что им было известно, в чем обвиняли Его (Лк 23:40−42). Распоряжение Пилата привело к исполнению пророчества Исаии, цитируемого Марком в 15:28.

Мк 15:29−30. Проходящие злословили Его, кивая головами своими (жест насмешки; Пс 21:8; 108:25; Иер 18:16; Мк 2:15). Они поносили Его будто бы за притязание на разрушение храма (Мк 14:58). Если бы Он в самом деле в состоянии был восстановить разрушенный храм в три дня, то, конечно же, мог бы спасти и самого Себя (сравните 5:23, 28, 34), сойдя со креста.

Мк 15:31−32. Подобно прочим, и религиозные вожди насмехались над Иисусом в разговоре между собой. Наконец-то сбылось их давнишнее желание расправиться с Ним (3:6; 11:18; 12:12; 14:1, 64; 15:1, 11−13). Говоря других спасал — они имели в виду совершенные Христом чудеса исцелений, которых не могли отрицать (5:34; 6:56; 10:52).

Насмешки же их были вызваны Его кажущимся бессилием — неспособностью спасти Себя (сравните 15:30). По иронии ситуации слова их таили в себе глубокую духовную истину. Поскольку Иисус пришел спасать других, освобождая их из-под власти греха, Себя Он действительно «спасти» (в значении «освободить») от страданий и смерти, назначенных Ему Богом, не мог (8:31).

Кроме того, первосвященники и книжники обсуждали в издевательском тоне мессианские притязания Иисуса; переиначивая слова Пилата «Царь Иудейский», они называли Его Царь Израилев. Они насмешливо предлагали Ему сойти с креста, дабы представить им несомненное доказательство правомочности Его притязаний. И уверуем, говорили они. Однако их «проблема» состояла не в недостаточности доказательств, а именно в упорном неверии.

Два разбойника, распятые по обе стороны от Иисуса, тоже поносили Его. Что-то, видимо, перевернулось в сознании и чувствах одного из них, как следует из Евангелия от Луки, и вскоре он заговорил о невиновности Иисуса и стал просить Его помянуть его в Царствии Своем (Лк 23:39−43).

5. Смерть Иисуса и сопутствовавшие ей природные явления (15:33−41) (Мф 27:45−56; Лк 23:44−49; Ин 19:28−30)

Явления и факты, сопутствовавшие смерти Иисуса Христа, Марк описывает в порядке эмоционального нарастания: а) наступление тьмы (15:33), б) вопль Иисуса «Боже Мой» (стих 34), в) повторный громкий возглас Иисуса (стих 37), г) сверху вниз разрывается завеса в храме (стих 38) и д) исповедание Иисуса римским сотником (стих 39).

Мк 15:33. Иисус висел на кресте три часа (от 9 часов утра до полудня), когда вдруг в шестом часу, т. е. в полдень, настала тьма по всей земле (палестинской) и продолжалась до часа девятого (до 3-х часов пополудни; толкование на стих 25). Была ли она вызвана вдруг налетевшей песчаной бурей или внезапной густой облачностью, или, что вероятнее всего, неожиданным солнечным затмением, тьма эта, надо полагать, явилась космическим знамением Божиего осуждения грехов человеческих (сравните Ис 5:25−30; Ам 8:9−10; Мих 3:5−7; Соф 1:14−15), которые Отец Небесный возлагал в эти минуты и часы на Иисуса Христа (Ис 53:5−6; 2Кор 5:21). И прежде всего она явилась знамением Божиего суда над Израилем, отвергшим Своего Мессию, Который понес на Себе грех мира (Ин 1:29). Тьма была видимым воплощением богооставленности, ужас который выразился в вопле Иисуса (Мк 15:34).

Мк 15:34. Марк (и Матфей) записали лишь эту одну из семи фраз, сказанных Иисусом с креста. В девятом часу (3 часа пополудни) возопил Иисус громким голосом: Элои, Элои! (по-арамейски) лама савахфани? (слова из Пс 21:2). Марк перевел эти слова на греческий язык для своих читателей; по-русски они звучат как Боже Мой, Боже Мой! для чего (буквально — «по какой причине») Ты Меня оставил?

Это было нечто большее, чем вопль праведного Страдальца (обратите в этой связи внимание на контраст между Пс 21:2 и Пс 21:29) или выражение понятного и людям чувства оставленности. В горестном крике Иисуса оно действительно излилось, это чувство отделения от Бога Отца, но, если можно так выразиться, в «юридическом» смысле, а не в смысле их вечных, нерасторжимых отношений.

Понеся на Себе проклятие греха и Божиего осуждения его (Втор 21:22−23; 2Кор 5:21; Гал 3:13), Иисус Христос ощутил невыразимое отчаяние от разъединения с Богом, Который не может «смотреть» на грех (Авв 1:13). В этом ответ на риторический, в сущности, вопрос Иисуса «для чего?». Умирая за грешников (Мк 10:45; Рим 5:8; 1Пет 2:24; 1Пет 3:18), Он должен был выстрадать и это отделение от Бога.

В вопле Его, однако, ощущается и надежда, ибо он есть обращение к Богу: «Боже Мой, Боже Мой!» Но он же — единственная из записанных молитв Иисуса, в которой Он не обращается к Богу со словом «Авва» (сравните Мк 14:36), что, конечно, не означает Его «отречения» от Отца, Которого Он называет «Своим Богом». Ибо Он умирал, оставленный Им для того, чтобы Его народ тоже мог впредь называть Его Отца «своим Богом» и уже не быть оставленным Им (Евр 13:5).

Мк 15:35−36. Некоторые из стоявших тут иудеев, видимо, не поняли слов Иисуса, а, может быть, издеваясь, сознательно исказили их и стали говорить, что Он зовет Илию. Среди них существовало поверье, что в минуты страдания праведников Илия приходит и избавляет их. Вероятно, в ответ на возглас Иисуса «Жажду!» (Ин 19:28−29) кто-то наполнил губку винным уксусом, смешанным с сырыми яйцами и водою (обычный в тех местах недорогой напиток) и, возложив на трость, давал Ему пить (Пс 68:22). Возможно, крест Иисуса был установлен несколько выше двух других (потому и пришлось наложить губку «на трость»). Если бы напиток хоть несколько продлил жизнь Иисусу, то увеличились бы и шансы «зрителей» увидеть, оставаясь у креста, Илию, коль скоро тот пришел бы снять Его.

Мк 15:37. Иисус же, возгласив громко (сравните Лк 23:46), испустил дух: это свидетельствует о том, что Его смерть не была обычною смертью человека, распятого на кресте (Мк 15:39). Обычно казнимый этой смертью, после длительных мучений (продолжавшихся порой два-три дня), впадал перед концом в коматозное состояние. Но Иисус умирал, сохраняя сознание и зафиксировав в нем последний момент Своей земной жизни. Смерть Его наступила относительно быстро, и это удивило Пилата (стих 44).

Мк 15:38. В момент смерти Иисуса завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу. Пассивный залог глагола в греческой фразе («была разодрана») и направление, в каком завеса «разодралась» (сверху вниз), указывают на то, что это действие было произведено Богом. Несомненно, свидетелями этого были священники, которые именно в это время совершали вечернее жертвоприношение. Это не могло не произвести на них соответствующего впечатления (Деян 6:7).

Разодравшаяся завеса могла быть внешней, отделявшей храм от переднего двора (Исх 26:36−37), либо — внутренней, которая отделяла «святое-святых» от остальной части храма (Исх 26:31−35). В первом случае это могло служить знаком для всего народа — в подтверждение слов Иисуса о грядущем суде над храмом, который совершился позднее, в 70 г. (Мк 13:2). Во втором же случае это было знаком того, что со смертью Иисуса отпадает нужда в постоянных жертвоприношениях за грехи, и открывается новый живой путь к Богу, Доступный для всех (Евр 6:19−20; Евр 9:6−14; Евр 10:19−22).

Мк 15:39. Сотник, стоявший напротив Его и бывший свидетелем Его необычного конца и всего, что этому сопутствовало (стихи 33−37), был язычником; как римский офицер, командовавший группой воинов, осуществлявших распятие, он должен был обо всем доложить непосредственно Пилату (стих 44). Только Марк передает здесь в греческом написании латинское слово центурион, означающее «сотник» (командир, имевший в своем подчинении 100 солдат). Все другие евангелисты употребляют тут другое слово — греческое слово «гекатоитаркос», которое, впрочем, тоже переведено как «сотник» (например, Мф 27:54). Употребление Марком латинского слова является дополнительным доказательством того, что он писал христианам, жившим в Риме (вступление).

Под впечатлением всего увиденного и услышанного, в особенности, последнего громкого возгласа Иисуса, римский сотник произнес, пораженный: Истинно, Человек Сей был Сын Божий. Возможно, будучи язычником, он не вкладывал в эту фразу специфического христианского смысла, т. е. не имел в виду Божественности Иисуса (сравните Лк 23:47).

Он мог подразумевать, что это был необычайный, «истинно Божий человек»; «Сын Божий» в том значении, в каком римляне почитали «сыновьями Бога» («богами») своих императоров. Оттенок именно такого смысла передан в некоторых переводах этой фразы грамматическими средствами того или иного языка. Но Марк, очевидно, воспринимал восклицание сотника «Сын Божий» в христианском значении его. Так или иначе, римский офицер, не подозревая того, сказал больше чем знал.

Исповедание сотника у Марка становится кульминационным моментом откровения евангелиста о Личности Иисуса Христа (толкование на 1:1; 8:29−30). Исходящее от язычника, оно служит резким контрастом насмешкам и издевательствам над Иисусом со стороны иудеев (15:29−32, 35−36). И оно же иллюстрирует истину, символически переданную в том, что завеса в храме «разодралась».

Мк 15:40−41. За страданиями Иисуса на кресте наблюдали не только римские воины и глумившаяся над Ним толпа; были тут и женщины, которые смотрели издали на все происходившее. Прозвище первой из названных тут Марий — Магдалина указывает на то, что она была из селения Магдала, расположенного на западном побережьи Галилейского моря. Это ее Иисус освободил от вселившихся в нее демонов (Лк 8:2); она и грешная женщина, о которой речь идет в Лк 7:36−50, — не одно и то же лицо.

Вторая Мария (сравните с «другой Марией» в Мф 27:61) отличима от других по приводимым тут именам ее сыновей: Иакова меньшого (по возрасту) и Иосии; оба, видимо, были хорошо известны ранней Церкви. Саломию называет по имени только Марк (Мк 15:40; 16:1); эта женщина была матерью сыновей Зеведеевых, учеников Христа — Иакова и Иоанна (Мф 20:20; Мф 27:56). Возможно, она была сестрою Марии, матери Иисуса, о которой Марк тут не упоминает (сравните Ин 19:25).

Все эти женщины, когда Иисус был в Галилее, следовали за Ним и служили Ему и Его ученикам, заботясь об их материальных нуждах (сравните Лк 8:1−3). И другие многие женщины, которые постоянно не сопровождали Христа, теперь стояли «при кресте» (они пришли вместе с Ним и учениками в Иерусалим на праздник Пасхи и, может быть, надеялись на то, что именно в эти дни Он установит Свое мессианское Царство).

Марк упоминает о женщинах, бывших свидетельницами распятия Христа, в свете их последующей роли при Его погребении (15:47) и затем — по Его воскресении (16:1−8). Их преданность Ему превзошла преданность учеников, которые покинули Учителя (14:50).

3. ПОГРЕБЕНИЕ ИИСУСА В БЛИЖАЙШЕЙ ГРОБНИЦЕ (15:42−47) (Мф 27:57−61; Лк 23:50−56; Ин 19:38−42)

Мк 15:42−43. Погребением Иисуса подтверждается тот факт, что Он на самом деле умер, и это явилось важным отправным моментом в раннехристианских проповедях (1Кор 15:3−4). Поскольку в субботу нельзя было по закону делать никакого дела, все необходимое иудеи старались сделать в пятницу, которая была для них днем подготовки к субботе. Итак, Иисус был распят в пятницу, 15 нисана (толкование на Мк 14:1а, 12, 16). Фраза уже настал вечер означает, что описываемое далее произошло между 3 часами дня и временем захода солнца, когда пятница официально кончалась и начиналась суббота.

Согласно римскому закону тела распятых могли быть переданы родственникам или друзьям для погребения только с разрешения имперского магистрата. Обычно подобные просьбы удовлетворялись, но бывали случаи, когда казненных оставляли на крестах — на растерзание хищному зверью и птицам, после чего останки их сбрасывались в общую могилу. Иудейский же закон требовал, по свидетельству «Мишны», надлежащего погребения для всех покойников, даже для казненных преступников. Кроме того, он требовал, чтобы «повешенный на дереве» был снят с него и похоронен до заката солнца (Втор 21:23).

Зная эти законы, Иосиф из Аримафеи осмелился войти к Пилату и просил Тела Иисусова. Сделал он это тогда, когда уже настал вечер (вероятнее всего, около четырех часов пополудни — ведь он торопился ввиду приближения захода солнца).

Хотя Иосиф, по-видимому, жил в Иерусалиме, родом он был из Аримафеи, из селения, находившегося, километрах в 35 на северо-запад от Иерусалима. Это был богатый человек (Мф 27:57) и знаменитый член совета (здесь употреблено греческое слово, обозначающее все тот же синедрион). Он не одобрил решения последнего предать Иисуса смерти и в этом «деле их» не участвовал (Лк 23:51). Марк пишет об Иосифе, что он и сам ожидал Царствия Божия, из чего следует, что, оставаясь фарисеем, Иосиф был человеком действительно благочестивым. Он верил, что Иисус и есть Мессия, хотя и был Его тайным учеником (Ин 19:38).

О том, что Иосиф «осмелился» обратиться к Пилату, упоминает только Марк. Поступок его и в самом деле требовал мужества — по следующим причинам: а) он не был Иисусу родственником; б) его просьбу могли отклонить, поскольку Иисус обвинялся в государственной измене; в) он рисковал сделаться церемониально нечистым от прикосновения к мертвому телу; г) его поступок могли расценить как проявление открытой симпатии к распятому Иисусу, а это, несомненно, вызвало бы враждебное отношение к нему со стороны других членов синедриона. Явившись к Пилату, Иосиф перестал быть тайным учеником Иисуса — это и хотел показать Марк своим читателям.

Мк 15:44−45. Пилат удивился, что Иисус уже умер (толкование на 15:37). Чтобы получить подтверждение этому из надежного источника, он призвал сотника, который командовал солдатами, распинавшими Иисуса. А, получив это подтверждение, распорядился отдать Тело Иосифу. Решение Пилата, столь быстрое и доброжелательное, все-таки представляется исключением, и, скорее всего, оно было продиктовано тем, что римский наместник считал Иисуса пострадавшим невинно (стихи 14−15). Только у Марка записано о вызове Пилатом сотника; возможно, он упомянул об этом факте, чтобы показать своим читателям в Риме, что смерть Христа была засвидетельствована римским офицером.

Мк 15:46−47. Несомненно Иосифу помогали его слуги в подготовке тела Иисуса к погребению в эти остававшиеся до захода солнца каких-нибудь два часа. Помогал им и пришедший с благовониями Никодим, тоже член синедриона (Ин 19:39−40).

После того, как тело Господа было снято с креста, его, вероятно, омыли (сравните Деян 9:37) — прежде чем плотно обвили плащаницей, умащенной ароматными веществами. Все это делалось в соответствии с иудейскими погребальными правилами (Ин 19:39−40).

Затем Иисуса отнесли в расположенный неподалеку сад и там положили во гробе, который был высечен в скале, — в «новом гробе», принадлежавшем Иосифу Аримафейскому, как пишут Матфей и Иоанн (Мф 27:60; Ин 19:41−42). После этого к гробнице привалили камень (плоский округлый камень, который «съезжал» по покатому жолобу ко входу в гробницу, надежно «запирая» ее от тех, кто захотел бы в нее проникнуть).

Две женщины из тех, что присутствовали при распятии Христа (Мк 15:40), наблюдали и затем, как и где Его погребали. Другие женщины, очевидно, вернулись домой, чтобы приготовиться к субботе и провести ее «в покое» (Лк 23:56).