Деяния 25 Деяния 25 глава

Фест в Иерусалиме, жалобы иудеев на Апостола Павла (1−6). Апостол на суде Феста (7−12). Агриппа II-й (с Вереникою) в Кесарии ознакомляется от Феста о деле Павла и изъявляет желание слышать его (13−27)

Деян 25:2. Тогда первосвященник и знатнейшие из Иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его,

«Первосвященник» — Измаил, сын Фаби, которого Феликс поставил на место смещенного им Анании (Деян 23:2; Флав. Археол. XX, 8, 8 и 11).

«Знатнейшие из иудеев» — οι πρώτοι τῶν Ιουδαίων — первые из иудеев — знатнейшие, именитейшие люди. Вероятно, этим обозначается, что тут были не только члены Синедриона, но и другие знатнейшие по своему должностному и общественному положению светские особы, что указывает на значительное усиление вражды к Павлу, мнимому врагу народной религии. По-видимому, эти жалобщики явились к новому прокуратору собственно для поздравления его и представления ему, но тут же не замедлили принести ему и жалобу на Павла, представив дело его, как дело целого народа, важнейшее национальное дело текущей минуты, не терпящее отлагательства.

Деян 25:3. прося, чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим; и злоумышляли убить его на дороге.

Из дальнейшего видно (Деян 25:15), что иудеи прямо «требовали» осуждения Павла. Но Фест благоразумно отклонил их домогательство (Деян 25:16).

Деян 25:5. Итак, сказал он, которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его.

«Сильные между вами...», — т. е. имеющие власть, облеченные правами или полномочиями от имени народа иудейского или синедриона.

Деян 25:6. Пробыв же у них не больше восьми или десяти дней, возвратился в Кесарию, и на другой день, сев на судейское место, повелел привести Павла.

Образ мыслей и действий нового правителя обнаруживает его решительность и справедливость, соединенные с важною строгостью, столь уместною для римского правительственного чиновника, имевшего творить суд правый, скорый и милостивый. Как жалка рядом с этим достоинством язычника низость народного правительства иудейского, униженно вымаливавшего, под видом милости, возможности вероломного убийства узника на дороге к правосудию!

Деян 25:7. Когда он явился, стали кругом пришедшие из Иерусалима Иудеи, принося на Павла многие и тяжкие обвинения, которых не могли доказать.

«Стали кругом» — может быть, с целью запугать Павла, лишить его мужества и присутствия духа.

«Многие и тяжкие обвинения...» — какие именно? Дееписатель прямо не говорит, замечая только, что эти обвинения были бездоказательны, голословны. Из ответа апостола (Деян 25:8) можно заключить, что обвинения были все те же, что и ранее — на суде пред Феликсом (Деян 24:5−6). Есть, однако, и нечто новое, или, по крайней мере, резче выраженное: это — обвинение в каком-то преступлении «против Кесаря». По-видимому, это — более резкое, усиленное воспроизведение прежнего обвинения апостола в том, что он «возмутитель» (Деян 24:5). Возможно также, что здесь повторяется клевета, которую возводили на христиан солунские иудеи (Деян 17 и д.), выставляя на вид, что христиане почитают «другого царя Иисуса» и, следовательно, идут «против повелений Кесаря».

Деян 25:8. Он же в оправдание свое сказал: я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря.

Стих представляет или подлинно краткий ответ апостола в свое оправдание, имеющее решительный характер, или, может быть, передает только сущность защитительной речи Павла.

Деян 25:9. Фест, желая сделать угождение Иудеям, сказал в ответ Павлу: хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?

Подобно Феликсу, Фест не нашел никакой вины в Павле, но не осмелился, как и тот, оскорбить иудеев освобождением невинного. Посему, желая сделать угодное иудеям, он спрашивает Павла: «хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» Хотя этим выражением Фест давал понять, что он не оставит Павла на произвол Синедриона, однако, Павел отказался от такого косвенного, малонадежного покровительства и предпочел, чтобы дело его было передано не в руки низшего, а в руки высшего суда Кесарева, на что он имел полное право, как римский гражданин.

Спросить Павла — «хочешь ли?» — Фест должен был потому, что перенесение дела из высшей судебной инстанции (суд прокуратора — именем Кесаря) в низшую (суд местный, национальный) могло быть сделано только разве по желанию подсудимого. С другой стороны, не сомневаясь в решительном отказе Павла на свое предложение, Фест все-таки спрашивает Павла «хочешь ли?» — все по той же угодливости иудеям, которым Фест хотел показать, что отказ в исполнении их просьбы выдать им Павла (Деян 25:4) сделан не из неблаговоления к ним, а зависит от самого подсудимого, которого против его воли нельзя, по римским законам, передавать из высшей судебной инстанции в низшую. Фест «пока еще не знал иудеев и не испытал от них почестей, отвечал справедливо (Деян 25:4); а когда побывал в Иерусалиме, то также стал угождать им, и не просто угождает, а с подобострастием» (Златоуст).

Деян 25:10. Павел сказал: я стою́ перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь.

Отказ Павла дышит достоинством и сознанием полной своей невинности. «Я стою пред судом Кесаревым», отвечал он, и отвечал справедливо, потому что суд римского наместника почитался судом самого императора.

«Где мне и следует быть судиму» — намек на то, что если Фест не нашел сам вины в Павле и, так сказать, не имеет права и мужества осудить невинного, то тем более он не имеет права выдать этого невинного на заведомое осуждение суда низшего: тут беспристрастным и справедливым мог быть только суд самого Кесаря.

«Иудеев я ничем не обидел» — новое основание для отказа судиться судом иудейским, домогательства которого являются бесцеремонным беззаконием и ничего, кроме беззакония, не обещают.

«Как и ты хорошо знаешь» — ως καί σύ κάλλιον επιγινώσκεις — «яко же и ты добре веси», «как и ты лучше знаешь», т. е. лучше знаешь или должен знать как то, что я не обидел иудеев, так и то, что не обидевшего их не следует выдавать им, а препроводить на высший суд Кесаря. Этим показывается тонко и деликатно неуместность самого вопроса — «хочешь ли»? Ты лучше (чем прикидываешься) знаешь, чего я должен хотеть и по законам римским, и по чувству невиновности пред иудеями: спрашивать об этом нечего, дело ясно само собою. За апостола в данном случае нечего бояться: он вполне готов и умереть, если того заслужил; а если нет в нем никакой вины, то «никто не может выдать» (χαρίσασθαι — подарить) «меня им». Такое решительное заявление, ограничивающее свободу самого прокуратора, Павел делает, очевидно, потому, что Фест, при обнаружившейся угодливости иудеям, внушал сильные сомнения в своем беспристрастии, заставляя думать, что интриги смертельных врагов апостола восторжествуют и над этим прокуратором.

«Требую суда Кесарева!» — заключает апостол, избавляя Феста от страха возбудить неудовольствие иудеев своим освобождением и находя настоящий момент наиболее благоприятным к исполнению воли Господа, предназначившей ему свидетельствовать о Нем и в Риме (Деян 23:11).

Деян 25:12. Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься.

«Фест, поговорив с советом» из нескольких чиновников, называвшихся советниками, которые состояли обыкновенно при провинциальных правителях для участия в делах управления областью.

«Ты потребовал суда Кесарева, к Кесарю и отправишься». В объявлении этом звучит нотка неудовольствия, понятная после тех тонких намеков, на какие вызвал апостола образ действий прокуратора.

Деян 25:13. Через несколько дней царь Агриппа и Вереника прибыли в Кесарию поздравить Феста.

«Царь Агриппа». Это был Ирод Агриппа II-й, последний царь из фамилии Иродовой. Он был сын Ирода Агриппы I-го, (о котором говорится в Деян 12), правнук Ирода I-го, брат Друзиллы — жены бывшего прокуратора Феликса. Воспитывался при дворе римского императора Клавдия, который, вскоре после смерти отца его, дал ему во владение Халкис (в Сирии), а через четыре года (около 53 г. по Р. X.) вместо него — прежнюю тетрархию Филиппа и тетрархию Лисания (см. к Мф 2 и Лк 3:1), с титулом царя и полномочием — иметь попечение и надзор за храмом Иерусалимским (при нем и оконченным, см. к Ин 2:20) и избирать первосвященников Иерусалимских (Флав., Археол., XIX, 9, 2; XX, 1, 1 и 3, 7, 1).

«Вереника» — родная сестра Агриппы, бывшая сперва в замужестве за дядей своим Иродом, правителем Халкиса, потом по смерти его жившая с вышеупомянутым братом своим, как полагали, в беззаконной связи (Флав., Археол. XX, 7, 3), потом вышедшая за киликийского царя Полемона (там же, 7, 5) и, наконец, бывшая в обладании Веспасиана и Тита.

«Поздравить Феста...» Исполнение не просто долга вежливости, но и прямой обязанности — ввиду вассальных отношений к Риму.

Деян 25:14. И как они провели там много дней, то Фест предложил царю дело Павлово, говоря: здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах,

Настоятельной надобности предлагать царю дело Павла Фест, как видно, не имел. Если же сделал это, то, по замечанию дееписателя, потому, что... надо же было чем-нибудь занять проведенные царем здесь «много дней», тем более, что дело это было для царя действительно небезразличное и небезынтересное, причем Фест мог даже надеяться услышать от царя, по ознакомлении с этим делом, мнение о нем более правильное и компетентное, нежели какое мог составить сам правитель, еще так мало знавший обычаи и законы иудейские (ср. Деян 25:26−27).

Деян 25:15−21. Фест делает Агриппе довольно обстоятельное сообщение о деле Павла, выставляя попутно на вид и свою личную правдивость (не пренебрегая, однако, и ложью, ср. Деян 25:20), честность и ревность в ведении этого дела, и преимущества вообще римского судопроизводства сравнительно с тогдашним иудейским.

Деян 25:16. Я отвечал им, что у Римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо и получит свободу защищаться против обвинения.

«Ни одного из обвинений, какие я предполагал», судя по настойчивости и озлоблению обвинителей, особенно обвинений политического характера. Единственное такого рода обвинение было настолько несерьезно и главное — бездоказательно, как и все остальные, что слова прокуратора равносильны полному оправданию обвиняемого.

Деян 25:19. но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив.

«Споры... об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив». Выражение звучит равнодушием ко всем этим истинам и желанием показать себя стоящим выше этих «иудейских суеверий», как выражались язычники вообще об откровенной еврейской религии. Учение же Павла о воскресении Христовом передается с нескрываемым издевательством: «περί τινο: Ιησοῦ τεθνηκότος, όν έφασκεν ο Παῦλος ζῆν» — о некоем Иисусе умершем, Которого Павел «утверждал жить», т. е. делал нечто такое, что выше его сил, каковы вечные и неодолимые законы природы.

Деян 25:20. Затрудняясь в решении этого вопроса, я сказал: хочет ли он идти в Иерусалим и там быть судимым в этом?

«Затрудняясь в решении сего вопроса». Это — ложь: нижеприведенный вопрос Павлу Фест делал не по затруднению в решении столь ясного вопроса, а из желания «сделать угодное иудеям» Деян 25:9). Употребляется эта ложь из желания выставить себя пред Агриппою в лучшем свете.

Деян 25:21. Но как Павел потребовал, чтобы он оставлен был на рассмотрение Августово, то я велел содержать его под стражею до тех пор, как пошлю его к кесарю.

«На рассмотрение Августово» — то же, что и «на суд Кесаря», обычным титулом которого со времени Октавиана было Август.

22. Агриппа же сказал Фесту: хотел бы и я послушать этого человека. Завтра же, отвечал тот, услышишь его.

«Хотел бы и я послушать». Весьма вероятно, что Агриппа слышал и прежде что-либо об апостоле и о христианстве (Деян 26:26), и теперь вполне естественно, что он рад воспользоваться случаем видеть и слышать этого величайшего исповедника и учителя христианства.

Деян 25:23. На другой день, когда Агриппа и Вереника пришли с великою пышностью и вошли в судебную палату с тысяченачальниками и знатнейшими гражданами, по приказанию Феста приведен был Павел.

«С великою пышностью», т. е. по-царски, прилично своему сану.

«С тысяченачальниками». В Кесарии — резиденции прокуратора, правителя такой беспокойной области, какою была тогда Палестина, стояло пять когорт войска и, следовательно, пять тысяченачальников (Флав. О войне Иуд III:4, 2).

«Знатнейшими гражданами» — представителями города, в котором сосредоточивалось управление целой провинции. Таким образом, это было многочисленное и блестящее собрание представителей военного и гражданского ведомств Кесарии, с царем и его сестрой и правителем провинции во главе. В это-то блестящее собрание и введен был апостол в узах (Деян 26:29).

Деян 25:24. И сказал Фест: царь Агриппа и все присутствующие с нами мужи! вы видите того, против которого всё множество Иудеев приступали ко мне в Иерусалиме и здесь и кричали, что ему не должно более жить.

Представляя собранию узника, Фест излагает кратко дело его и цель нового обсуждения этого дела — «чтобы было мне что написать» (Деян 25:26). Так, очевидно, сложилось дело бедного Павла, что нечего было о нем даже и написать: надо было отпускать, а не хотелось — «страха ради иудейского», а и обвинять было не в чем. Бедное правосудие! Бедные стражи пресловутого римского права!

«Все множество иудеев» — несколько преувеличено, ср. Деян 25 и Деян 25:15. Возможно, впрочем, что указанных там лиц действительно сопровождала более или менее значительная толпа народа, подкрепляя жалобы и обвинения на Павла и криками требуя осуждения его на смерть.

Деян 25:26. Я не имею ничего верного написать о нем государю; посему привел его пред вас, и особенно пред тебя, царь Агриппа, дабы, по рассмотрении, было мне что написать.

«Не имею ничего верного написать о нем». Возможно, что правитель искренно затруднялся ясно и верно представить сущность дела, что вполне понятно в нем, как иностранце, недавно только прибывшем в эту область и незнакомом с ее постановлениями, характером и обычаями, — хотя из представленных обвинений Павла он и успел вынести твердое убеждение, что по римским законам он не подлежит смертной казни. Естественно было поэтому для него желать слышать мнение нарочито собранных им и особенно Агриппы, как ближе всех знакомого с местными учреждениями и обычаями страны, чтобы составить вполне верное суждение об этом деле, о котором ему надо было писать обстоятельное донесение императору.