Песня Песней 2 Песня Песней 2 глава

Движение к кульминации (2:4−7)

Мы уже отметили, что эти стихи являются продолжением девичьего монолога, в котором выражается ее любовное желание, которое вскоре реализуется при интимной встрече. Хотя сексуальное поведение возлюбленных очевидно, мы не можем точно интерпретировать некоторые детали. Мы должны рассмотреть эти детали по очереди перед тем, как определим смысл отрывка в целом.

Ее возлюбленный на этот раз принял инициативу на себя (возможно, только в воображении девушки) и взял ее в «дом вина» (дословный перевод с древнееврейского). Многие считают, что речь идет о банкетном зале, где проходит отмечание свадьбы или культовый фестиваль. Но пока что в Книге Песни Песней не было никакого намека на формальную свадьбу.

Другие считают, что речь идет о таверне или другом питейном зале. Однако, скорее всего, влюбленные находятся все еще за городом. Зеленая трава и полог из крон деревьев — место их любовных утех. Поскольку, как мы уже знаем, вино ассоциируется в Песни Песней с поцелуями, можно интерпретировать дом пира (дом вина) как метафорический образ его рта. Таким образом, получается, что юноша страстно поцеловал свою девушку.

Вторая часть ст. 4 также проблематична. Фраза из традиционного перевода: «и знамя его надо мною — любовь», стала лейтмотивом многих популярных гимнов. Проблемой является слово знамя. Это слово в Ветхом Завете в основном появляется в Книге Числа (1:52; 2:2−3, 10, 17). В таком контексте некоторые исследователи понимают под этим словом штандарт, который представляет собой шест, на котором вешался флаг или знак, чтобы он объединял каждый клан Израиля при его переходе через пустыню. Некоторые считают, что это слово относится к военному союзу. Однако милитаристский оттенок слова неуместен в данном случае, пока мы не решим, что юноша осуществил «завоевание» и стал чрезмерно требовательным по отношению к девушке, чьим сердцем он овладел. Голдер подразумевает, что штандарт, или шест, является фаллистическим символом, означающим эрекцию у юноши и его готовность к любовным утехам.

Возможно, наилучшим способом интерпретировать это двусмысленное слово является поиск однокорневых слов в родственных языках. Есть аккадское слово с теми же согласными, которое может быть переведено как зрение, внешность или взгляды. Тогда мы имеем следующий перевод стиха: «Его взгляд в мою сторону выдавал его намерение заняться любовью». Такой же корень у другого двусмысленного слова, переводимого выражением «полки со знаменами» в 6:4 и 6:10 (об этом — позже).

В ст. 2:5 мы имеем проблемы с глаголами, их формами и значением. Эти глаголы мужского рода и множественного числа. Это вызывает законный вопрос: «К кому они адресованы?». Фокс называет это «риторическим императивом, сильным способом выражения желания». Хотя слова были, похоже, адресованы ее возлюбленному, Поуп также предполагает, что они не адресованы кому-то конкретно, а являются просто выражением чрезвычайно сильных эмоций. В традиционных переводах вместо буквальных значений древнееврейских слов разложите, положите используются подкрепите, освежите. Альтернативный вариант — постелите постель (как в Иов 17:13). Итак, эти стихи могут быть переведены следующим образом:

Разложите меня среди кексов с изюмом,
Положите меня среди яблок.

Выражение кексы с изюмом пришло из язычества. В языческих ближневосточных культурах делались кексы в форме голых женщин с преувеличенными гениталиями. Так что с выражением кексы с изюмом связаны сильные эротические ассоциации.

Девушка изнемогла от любви и желания. Она не притворяется больной, как делал Амнон, чтобы заманить сестру Фамарь в свою спальню (см.: 2Цар 13:5). Она почти в обмороке от желания. У нее пропал аппетит и она может быть вылечена, только если её разложат с ее возлюбленным и она познает радость любовных утех. Это единственная терапия для ее болезни. Она видела себя в сильных объятиях ее возлюбленного, с которым они лежали вместе под кронами деревьев. Ее голова покоилась на его левой руке, в то время как его правая рука нежно ласкала ее. Она позволила ему исследовать ее тело.

Позволь моим рукам
Познать, что впереди и позади, что между есть.

О, обретенная земля моя, Америка для пилигрима [John Doone, Elegy 19.].

Как далеко они зашли в любовных утехах, нам не известно. Автор опускает занавесь словами, адресованными к дщерям Иерусалима, которых девушка призывает «не пробуждать любовь, доколе ей угодно» (парафраз). Тема любовной болезни также имеется в египетских любовных песнях. На первый взгляд, следующая песнь напоминает об уловке Амнона, но последняя строка показывает, что это действительно любовная болезнь, которая не диагностируется врачами.

Меня уложат в постель,
И я буду болеть.
Соседи войдут посмотреть.
И сестра придет с ними.
Она пристыдит докторов,
Поняв мою болезнь.

То, что девушка уже возбудилась, очевидно. В этом состоянии возбуждения она обращается с туманной просьбой к дочерям Иерусалима. Такое обращение появляется в Песни Песней во второй раз. Первый раз — в 1:4. Опять-таки, мы не можем толковать сцену буквально. Едва ли дочери Иерусалима подглядывали сквозь щели за интимными ласками влюбленных. Нет, они, вероятнее всего, являются литературной выдумкой и нужны для выражения чувств девушки. Она молит их торжественно, заклинает не пробуждать и не воскрешать любовь, доколе ей угодно. Она связывает их клятвой сернами и полевыми ланями; которые являются разновидностями оленей, застенчивыми дикими животными, обитающими на лесистых склонах холмов. Серны и лани символизируют в Ветхом Завете способность поднимать тревогу, но это, кажется, не подходит к конкретному контексту. При любой клятве человек клянется более высоким авторитетом. Поэтому эти стихи переводят иногда как духами и божествами полей. Но это маловероятное обращение к примитивному анимизму, который не имеет отношения к древней религии Израиля. В Септуагинте дается следующий перевод: «силами полей». Желание поклясться духовными властями является универсальным. Возможно, наилучшее объяснение этой мольбы в том, что древнееврейское слово, обозначающее серн, созвучно со словом, обозначающим Господа армии духов, а полевые лани созвучны с древним именем Бога Ель-Шаддаи. Возможно, в этом отрывке сказывается нежелание прямо упоминать имя Бога, поскольку поэма наполнена описанием интимных отношений.

Два слова пробуждать и воскрешать являются двумя разными формами одного и того же древнееврейского слова, означающего пробуждение от спячки или возбуждение. Таким образом, возможно несколько вариантов перевода. Если мы останавливаемся на слове прервать, тогда имеем такой перевод всего стиха: «Не прерывайте наших любовных утех, пока мы не закончим (или не насытимся)». Альтернативный перевод звучит таким образом: «Не спешите с любовными утехами, пусть любовь расцветет естественным образом в свое время, ее развитие не нужно ускорять искусственным способом». Возможен еще один перевод: «Не начинайте любовных утех до тех пор, пока не будет подходящего случая для их кульминации». Делитш предлагает такой перевод: «Не прерывайте ее сладкую мечту о любви, которой она себя утешает, тем, что зовете ее назад в реальность». Это подразумевает, что речь идет от лица автора или рассказчика, а не от самой девушки. Но автор едва ли когда-то появляется в Песни Песней. Единственное другое место его возможного появления — ст. 8:6−7, описывающие любовь крепкую, как смерть. Следует отметить, что подобная мольба встречается опять в 3:5 и в слегка отличной форме в 8:4. Она звучит так, как будто возлюбленных окунули в холодную воду, чтобы погасить пламя их страсти, которое было раздуто, возможно, несвоевременно. Однако, в ст. 5:1 дана наиболее прямая и ясная ссылка на их половой акт: их поощряют пить сполна и пьянеть от любви.

Возможно, нам необходимо немного приглушить эмоциональность этого отрывка и рассмотреть его с холодной объективностью и отрешенностью. Наши влюбленные находятся либо на пути к соитию, либо фантазируют о любовных ласках. (Я предпочитаю последнее предположениею.) Чему же может научить нас этот отрывок о наших любовных отношениях и наших фантазиях? Первое, что следует сказать, — наше воображение часто забегает далеко вперед наших физических реакций, а они, в свою очередь, забегают далеко вперед того, что наши реальные взаимоотношения могут предоставить в конкретный момент. Когда физическое влечение сильно опережает эмоциональную и психологическую интеграцию возлюбленных, должны быть зажжены сигналы опасности. Блудливые мысли легко приходят на ум, хотя они не соответствуют взаимоотношениям, развивающимся своим чередом. Похоже, что героиня осознает это. Она желает кульминации своей любви, но она знает также, что время еще не созрело. Обращаясь к дочерям Иерусалима, она обращается к самой себе. Она по существу уговаривает себя остыть и подождать подходящего времени. Для христиан подходящее время всегда наступает в браке, а не вне его. Мы все очень снисходительны в отношении отсутствия самодисциплины. Но нам следует быть строгими, как учил Сам Иисус Христос (см.: Мф 5:29−30). Если то, что мы видим, чего касаемся, что чувствуем, о чем читаем или что слышим, вызывает у нас цепь похотливых мыслей, тогда нам следует быть строже с собой, закрыть глаза и отказаться от прикосновений, и чтения, и просмотра. Не то чтобы желания или инстинкты в любом случае неправильны сами по себе. Плохо, когда желания опережают ситуацию, не подвластны контролю и находят свое удовлетворение незаконными способами.

Один потрясающий библейский пример о том, как любовь приняла незаконную форму, — пример отношений Амнона с Фамарь (см.: 2Цар 13). Амнон был очень влюблен в свою прекрасную единокровную сестру, которая казалась ему совершенно недоступной. Он позволил своей страсти овладеть им и вскоре, после того как он потворствовал своей страсти, его любовь остыла. Во всем Ветхом Завете нет более убедительного доказательства того, что любовь может быть полностью испорчена похотью. Мы читаем, что «ненависть, какою он возненавидел ее, была сильнее любви, какую имел к ней» (2Цар 13:15). Апостол Иаков утверждает в своем письме:

«Но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть» (Иак 1:14−15).

Похотливость подчиняется закону убывания интенсивности (т. е. погоня за все увеличивающимся удовольствием приводит к постоянно увеличивающемуся разочарованию). То, что многое обещает, в действительности приносит так немного. Физическое истощение и отвращение — естественные последствия отделения желания немедленного удовлетворения от любви и уважения к партнеру. Только в стабильном браке супруги могут по-настоящему испытать осуществление всех самых сокровенных своих желаний.

2:8 — 3:5 Второй цикл. Весна

Любовь весной (2:8−13)

После страстных стихов предыдущего цикла, новый цикл стихов начинается с описания приглашения встретиться за городом весной. Мольба, выраженная в ст. 2:7, создала более спокойную атмосферу этого раздела Песни Песней, в котором описывается продолжающееся развитие любовных отношений. В ст. 2:16−17 есть намек на интимную встречу. Ст. 3:1 передает тревогу разлуки, которая заканчивается великим облегчением, когда возлюбленные вновь встречаются в интимной обстановке (3:4). Как и предыдущий, данный цикл завершается мольбой к дочерям Иерусалима не будить любовь, доколе ей угодно. Похоже, что в пределах этого крупного цикла ст. 2:8−17 составляют субцикл, который начинается с гор, газелей и оленя (ст. 8−9) и завершается горами, газелями и оленем (ст. 17).

Эти стихи такие яркие, что любой комментарий покажется ненужным. Красота поэтического языка может выпасть в осадок при сухом академическом анализе текста. Но для целей нашего исследования мы можем разделить поэму достаточно естественно на девичье ожидание (ст. 8−9) и приглашение парня (ст. 10−14).

Перевод библейского оригинала хорошо передает девичье волнение, когда она слышит приближение своего возлюбленного. Ее нетерпение почти осязаемо, когда ее возлюбленный идет, скачет по горам, прыгает по холмам по направлению к ней. Возлюбленный, как молодой олень, имеет безграничную энергию, чуткое ухо, легко касается земли. Очень скоро он уже достиг стены ее дома и заглядывает в окно, страстно желая увидеть ее еще перед тем, как она выйдет к нему. Он приглашает ее уйти с ним и насладиться весенним расцветом природы. Девушка рассказывает о речи юноши как о том, что было в прошлом, свидетельствуя тем самым, что это ее воспоминание. И она говорит об ожидании в настоящем времени, чтобы более непосредственно передать свои чувства. Другой способ разделения поэмы — это деление текста по месту действия: провинция — город — провинция. Провинциальный мотив это мотив воли, простора и приключений. Городская сцена событий — это мотив защищенности и власти общественного мнения. В городе есть среда для скуки, стагнации и тусклого конформизма. Это мотив тюрьмы, в которой свободный дух находится в заточении. Девушка находится именно там, в ее доме, вместе с матерью и братьями. И ее возлюбленный воспринимает ее как плененную обществом. Поэтому он призывает ее срочно пойти с ним прочь из города, чтобы вместе насладиться цветением буйной природы, чтобы почувствовать, как раздувает ветер их волосы, когда они станут прыгать по холмам, держась за руки. Барьеры между этими двумя способами существования обозначены словами стены, окна и решетки. Она должна преодолеть эти барьеры для того, чтобы соединиться со своим возлюбленным не только физически, но эмоционально и психологически. Эта необходимость сформулирована в Книге Бытие: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт 2:24). Девушка в ее городском существовании принадлежит скорее ее братьям и матери, чем возлюбленному. Она должна рискнуть отказаться от своей прежней безопасной жизни под защитой материнского крова и отправиться в рискованное путешествие по жизни, чтобы познавать мир и себя с парнем, которого мало знает. Она должна покинуть родной дом и начать новую жизнь, имеющую иное основание, жизнь взаимного изучения и новых радостей. Жизнь, в которую приходится вступать с дрожью неуверенности.

Замечательный отрывок о цветении в природе ограничен почти идентичными словами в ст. 2:10 и 2:13 «встань, возлюбленная моя, выйди!». Есть сильное ощущение течения времени в поэме от прошлого через настоящее к будущему. Холодные зимние дожди и плохая погода полностью позади. И теперь нежные весенние цветы сверкают среди новой поросли, настало время пения птиц, и стал слышен голос горлицы в стране нашей. Некоторые исследователи полагают, что последнее выражение указывает на то, что девушка не соотечественница. Гоулдер даже сделал на основании этой фразы вывод, что главная задача Книги Песни Песней — сообщить, что брак с иностранцами допустим для евреев [Goulder, pp. 74−78.]. Но тогда Песнь Песней противоречит исключительному национализму книг пророков Ездры и Неемии (см.: Езд 9, 10; Неем 13:23−31).

В данном отрывке есть намек на будущее благословение. Цветущая смоковница ранней весной — это предвестник съедобных смокв, которые поспеют поздним летом (дерево, не раскрывающее свои почки весной, не принесет урожая летом) (см.: Мф 21:18−19). Цветущая виноградная лоза — это также предвестник урожая сочного винограда. Так что мы имеем в поэме некоторое движение от пустынности природы к ее пышному цветению, от унылых дней до расцвета новых надежд на будущее.

Наши возлюбленные являются частью этого процесса расцвета новой жизни и новой надежды. Здесь нет явного намека на сексуальный элемент плодородия. Поскольку плодородие и воспроизводство — это второстепенные темы для Песни Песней. Весеннее возрождение природы видится без сексуальной составляющей (как это было в случае культа плодородия Ваала, которому противодействовали все пророки Израиля), а в свете творческой силы великого Бога, трансцендентного и имманентного. Он — основа всего, что существует. Времена года — это иллюстрация Его работы в жизни людей: от скрытого роста в дни мрака до расцвета новой жизни. Все это ярко выражено словами пророка Исаии:

Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способною рождать и произращивать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, так и слово Мое, которое исходит из уст Моих, — оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его. Итак, вы выйдете с веселием и будете провожаемы с миром; горы и холмы будут петь пред вами песнь, и все дерева в поле рукоплескать вам. Вместо терновника вырастет кипарис; вместо крапивы возрастет мирт; и это будет во славу Господа, в знамение вечное, несокрушимое (Ис 55:10−13).

Любовь весной — этот хорошо известный литературный мотив и тема расцветающих любовных чувств на лоне природы — вдохновляет философию эскапизма (бегство от действительности — примечание переводчика.). Но в реальной жизни яркое пламя любви может преобразить окружающую среду. Кабинет, институтская библиотека и конвейерная линия — все может предстать в новом свете в глазах тех, чьи сердца наполнены любовью. Аромат цветущей виноградной лозы может быть замещен ароматом кафе-бара; пение птиц — грохотом рок-музыки; холмы могут, возможно, быть районом города, который возлюбленные должны пересечь, чтобы встретиться. В любых декорациях возлюбленные улыбаются благосклонно тем, кто пересекает их путь, а во времена разлуки тоскуют и мечтают увидеть друг друга и опять услышать приглашение: «встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!».

Дразнящая недоступность (2:14−15)

Насколько тесно эти два стиха связаны со сценарием предыдущих стихов (2:8−13) — это предмет дебатов. Нетерпеливое приглашение парня пока не получило ответа. Мы, читатели, волнуемся, принято ли приглашение? Присоединится ли к нему девушка в его путешествии в горы? Это совсем не ясно. Некоторые считают, что слова парня в ст. 2:14 содержат элемент разочарования из-за недоступности своей девушки. Она не показывает свое лицо через решетку окна и не подает голос. Возможно, она слишком застенчива, а может быть, она дразнит его: «Я не покажусь, я не выйду к тебе. Попробуй, достань меня».

Что бы ни значили эти стихи, слова юноши в 2:14 нежны и деликатны. Он называет ее голубица моя. Голубка — это застенчивая, робкая птица, которая взлетает при легком намеке на опасность. Возможно, девушке приходилось отступать под натиском парня. Возможно, она считала его слишком опасным и улетала прочь, как голубка к недоступным ущельям под покровом утеса. Убегала ли она для того, чтобы подзадорить его, в то время как сама наслаждалась волнением погони, не ясно. Ясно только то, что ее настроение меняется. Иногда она в обморочном состоянии от желания (2:5), иногда ее беспокоит собственный вид (1:5). Здесь она робкая или просто кокетливая. Некоторые интерпретаторы увидели в ссылке на ущелья некоторую эротическую подоплеку. Мы не знаем точно. Неопределенность текста соответствует плану автора. Холмы, долины, горы ладана, гора «Безер» (разделение — примечание переводчика.), повсеместно встречающиеся в Песни Песней, могут быть интерпретированы разным способом. Возможно, что девушка играет в игру «попробуй поймать». Она дразнит своего парня. Она знает, что в результате будет поймана, но хочет продлить свое волнение и откладывает акт. своей капитуляции. Или, возможно, она видит себя независимой и свободной, как голубка, способной определить свое будущее, способной выбирать и не быть пойманной в сети любви. Ее независимость может быть для нее очень ценной. Ее возлюбленный, может быть, даже завидует ее свободе и ценит ее. Как только он отнимает ее независимость, он парадоксально теряет то, что ценит. На физическом уровне встречается тот же парадокс. Он ценит ее девственность и ее чистоту. Но как только он берет ее, он теряет то, что ценит.

В соответствии с каноническим текстом, юноша хочет, чтобы девушка показала ему лицо свое, дала услышать голос свой (см.: 2:14). Но этот перевод вводит в заблуждение, поскольку древнееврейское слово, переведенное словом лицо, означает внешность. В 5:15 тело возлюбленного сравнивается с Ливаном. Здесь он также хочет увидеть формы ее тела. Он хочет увидеть не только ее лицо, а увидеть ее всю.

Образ голубки на недоступных скалах может восприниматься как его желание быть наедине с ней подальше от людей, наедине в горах, в секретном месте, где они смогли бы заняться любовью, где он мог бы видеть не только ее лицо, но также видеть и нежно ласкать ее прекрасное тело и слышать ее застенчивый и мелодичный голос. Возможно, они шептали друг другу «сладостное ничто», вели любовный разговор, в который нельзя вмешиваться, произносили сладкую словесную чепуху. В одном из мультфильмов двое влюбленных сидят на скамейке в парке, держась за руки и глядя друг другу в глаза. На другом конце скамьи сидит старик и наблюдает за ними исподтишка. Влюбленные говорят друг другу: «Дорогая! Да, дорогой? Ничего, дорогая. Просто дорогая». И тому подобное. Старику вскоре стало из-за этого плохо.

Существует язык влюбленных, который предназначен только для их ушей. Подобно этому есть интимные места, которые только возлюбленным дозволено увидеть. Юноша хочет увидеть ее прекрасную грудь, ее бедра, все ее тело. Он так легко возбуждается тем, что видит. Он бы хотел раздеть ее в уединенном месте и изучить ее волнующее тело. Частично скрытое — это частично обнаженное. Намек на то, что остается скрытым от глаз, будит его желание полного обладания девушкой. Как сказал М. Фрайян: «Нет женщины столь обнаженной, как та, чье тело пытаются угадать под одеждами». Р. Грейвс отметил в своих стихах различие в формах обнажения:

Для меня нагая и нудистка
(хотя звучат как синоним,
означающий дефицит одежды)
различаются, как любовь и ложь,
или искусство и ремесло.

Обнаженность в Ветхом Завете почти всегда ассоциируется со стыдом, позором и моральной деградацией. Рабы и пленные демонстрировались голыми. В своих пророческих актах Исаия и Михей ходили: нагими и босыми (см.: Ис 20:2−4; Мих 1:8), чтобы проиллюстрировать сказанное Богом о скором пленении народа израильского. Осуждение проститутки заключалось в публичной демонстрации ее обнаженного тела, путем поднятия ей подола на голову: «За множество беззаконий твоих открыт подол у тебя» (Иер 13:22). В саду Эдема после того, как Адам и Ева проявили непослушание, они были опозорены и стали осознавать свою наготу, которая ассоциируется с беззащитностью и уязвимостью (см.: Быт 3:7). Почти нет сомнений в том, что Иисус Христос был распят нагим, чтобы опозорить Его публично.

Нудизм противоположен предыдущим формам обнажения. Нудист демонстрирует свое тело добровольно и без всякого стыда. Кто не чувствовал волнения от снятия одежды наедине? Но мы делаем это, когда уверены, что никто нам не помешает. Нудизм — это реализация философии «возвращения к природе». Но, как справедливо указал К. Льюис: «В нас меньше самих себя, когда мы полностью раздеты, чем когда мы одеты» [С. S. Lewis, The Four Loves, ch. 5.]. Наша реальная идентичность маскируется нашей наготой. Наши личностные качества более полно проявляются в нашем внешнем виде, нашей одежде, которая выражает нас значительно больше, чем может сделать нагота. Апостол Павел, развивая учение о воскрешении тел, сказал: «От того мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими. Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью» (2Кор 5:2−4). Мы еще вернемся к этой теме наготы и позора при изучении ст. 5:1.

Рефрен ст. 2:15, представленный словом лисята, дразнит комментаторов тысячу лет и нельзя сделать однозначный вывод по этому поводу. Кто произносит эти слова? И кому предназначена эта команда? Некоторые переводы вкладывают эти слова в губы парня, но более вероятно, что их произносит девушка. Слова ловите нам, возможно, являются риторическим императивом, адресованным ни к кому конкретно. Слова эти, скорее всего, были заимствованы из древнего народного сказания или колыбельной. Лисицы часто являлись персонажами старинного фольклора. Молодые лисицы — это игривые создания, которые шумно играют в винограднике, уничтожая его цветы. В истории о Самсоне лисиц легко ловят и используют для поджога полей филистимлян: «И пошел Самсон, и поймал триста лисиц, и взял факелы, и связал хвост с хвостом, и привязал по факелу между двумя хвостами; и зажег факелы, и пустил их на жатву Филистимскую, и выжег и копны и нежатый хлеб, и виноградные сады [и] масличные» (Суд 15:4−5). Они не опасны, как леопарды и львы в горах Ливана, скорее к ним относятся с некоторой снисходительностью и даже симпатией. Тогда о чем же идет речь?

Мёрфи [Murphy, р. 141.] считает, что эта фраза могла быть просто ответом девушки на просьбу ее возлюбленного подать голос. Она пропела в ответ кусочек из народной песенки, чей смысл не имеет отношения к их ситуации. Таким образом, любые слова воспринимались как ее ответ на его просьбу.

Осознавая, что ее женский шарм действует на всех молодых людей, она напоминает своему возлюбленному, что могут быть и другие, кто испытает искушение предпринять лисий набег на ее виноградник, который в цвету, и что ему бы лучше продемонстрировать немного мужской галантности в отношении нее. В этом нет намека на возможную неверность. Возлюбленные преданы друг другу, у них близкие взаимоотношения, и никакой посторонний человек не может вбить между ними клин. Но этим игривым подтруниваем она мягко предупредила его, что ему не следует воспринимать ее как свою собственность.

Роль подшучивания в любых взаимоотношениях очень деликатная. Игривое или ироническое разоблачение слабостей может быть воспринято слишком болезненно. Мы все очень хрупкие создания и очень легко перебрать и разрушить самооценку других людей, вызвать их враждебную реакцию. Постоянное подшучивание может разрушить взаимоотношения в связи со снижением самоуважения партнера. Доза шуток зависит от того, насколько толстая у нас кожа, или от нашей способности смеяться над самим собой. Иногда мы способны стряхнуть иронические замечания, как утка стряхивает воду. В другой раз шутки могут пронять нас до костей и серьезно обидеть. Но у подшучивания есть и положительная роль. Оно помогает нам прекратить воспринимать себя слишком серьезно и сталкивает нас с пьедестала, на который мы часто взгромождаемся. Они также действуют как стимул для преодоления наших неожиданно выставленных на обозрение слабостей, и благодаря им мы можем обрести более объективное знание о себе. Мы часто живем иллюзорной жизнью, и подшучивание, возможно, — наиболее безболезненный способ стать зрелым человеком.

Уильям Шекспир так говорил о шутках влюбленных:

Укол любимого, хотя и ранит,
но желанный.
[W. Shakespear, Antony and Cleopatra, Act 5, Scene 2.].

Подтверждение и приглашение (2:16−17)

После подтрунивания в ст. 2:14−15 мы возвращаемся к основной теме Песни Песней — к преданности возлюбленных друг другу. В любых взаимоотношениях есть место для подшучивания, игры, шалости. Так же как всегда остаются сомнения, желание более глубокой близости или страх потери. Но пока все волнения прекратились, и девушка вновь подтверждает в ст. 16 глубину их преданности друг другу. Он принадлежит ей так же, как она принадлежит ему. Они обладают друг другом в равной степени. Их взаимоотношения полностью симметричны. У них все так, как сказал апостол Павел о семейных отношениях: «Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена» (1Кор 7:4). Но здесь мы рассуждаем не только о телах. Их физическая близость — это прежде всего выражение их взаимной любви и преданности друг другу, намерения относиться друг к другу не только как к средству взаимного вознаграждения. Взаимность их отношений — это до некоторой степени протест против доминирования мужчин и грубой силы, которое грех принес в этот мир (см.: Быт 3:16). В древние времена у женщин существовал обычай называть своего мужа «мой Ваал». Это слово имеет значение монопольного использования, авторитаризма, доминирования, а не взаимного дополнения друг друга. Но пророк Осия артикулировал слова Яхве к своему народу: «Ты не должен более называть меня Ваал, а называй меня своим мужем». Конечно, все это связано с контекстом еврейского отступничества от Бога, когда они приняли местный хананитский культ плодородия. Яхве рассматривался пророком Осией как отвергнутый муж, а Израиль — как неверная жена. Таким образом, идея завета между Яхве и Его народом была обрисована как брак, со всеми вытекающими последствиями, а именно: преданностью, милосердием, состраданием, взаимной помощью и т. п. Эта мысль прослеживается во всех пророчествах Осии [См.: D. Kidncr, The Message of Rosea (The Bible Speaks Today, I VP, 1981).]. Во взаимоотношениях возлюбленных из Песни Песней нет намека на отношения хозяин/слуга, основанные на авторитете, подчинении и страхе.

Именно потому, что обрученная пара является взаимно и необратимо преданной друг другу и уверенной в отношении их будущего брака, физическая сторона их взаимоотношений могла быть выражена более свободно. Конечно, для евангелических верующих кульминация любовных отношений возможна только в браке. Влюбленные думают, мечтают и фантазируют о кульминации своих отношений. Они уже встали на путь физического выражения их любви друг к другу. Возлюбленный девушки уже пасёт между лилиями. Мы видели в ст. 1:6 первое употребление глагола пасти. Он повторяется в ст. 2:16 и 6:3. Также в ст. 6:2 возлюбленный уходит, чтобы «… пасти в садах и собирать лилии». Как мы уже отметили, глагол пасти обычно требует объекта, такого как стадо, например. Но совершенно неправильно предполагать наличие таких объектов в данном контексте. Он не может пасти стадо среди лилий. Его овцы и козы не любят лилий. Мы уже знаем, что юноша описывает свою девушку как лилию между тернами (2:2). Она описывает его губы как лилии (5:13), которые источают текучую мирру. Так что, похоже, что фраза пасти между лилий — это метафора, чтобы передать некоторое очень интимное поведение, такое как поцелуи или ласки некоторых деликатных частей тела наших возлюбленных. Было бы явной спекуляцией пытаться более точно определить смысл стихов. Эта метафора, сконструирована из реалий садоводства и пастушества и сочетает эти реалии таким сюрреалистическим образом, чтобы создать атмосферу любовной фантазии.

Ст. 2:17 — это загадка. Это полностью двусмысленный стих, и мы не можем быть уверены в том, что именно он описывает. Определенно только то, что неоднозначность эта преднамеренная, и она заставляет нас кружить в разных направлениях, чтобы подразнить нас изучением мира фантазий, который уже был явлен в ст. 2:16. Фраза доколе день дышит [прохладою], и убегают тени повторяется в ст. 4:6. Предложения из второй части ст. 2:17 опять появляются в небольшой модификации в ст. 8:14. Основной вопрос о ст. 2:17 в том, является ли это приглашение влюбленного к интимным ласкам, или она говорит ему уйти и вернуться позже? Следующий, связанный с первым, вопрос касается времени, упомянутом во фразе доколе день дышит (прохладою), и убегают тени. Это происходит ранним утром или вечером? У нас нет ссылки на какую-нибудь схожую фразу из Ветхого Завета, чтобы разобраться. Убегают тени дня, когда садится солнце. В альтернативном случае, убегают тени ночи, когда солнце встает. Фраза день дышит (прохладою) может означать, что прохладный ветер дня (см.: Быт 3:8) дует, когда встает солнце, разгоняя тьму ночи. Мы не можем быть уверенными, или тени в этом контексте означают тьму ночи, или конкретные геометрические тени, которые отбрасывают объекты, освещаемые солнцем. Я предпочитаю считать, что речь идет об утре. Но хочет ли девушка, чтобы он вначале ушел и затем возвратился, или пришел сразу? Та же двусмысленность существует в ст. 8:14. Поэтический раздел начался со ст. 2:8−9, где возлюбленный описан как молодой олень, скачущий по горам к девушке, и заканчивается аналогичным описанием. Так что можно предположить, что сейчас речь идет о движении от нее, как и в ст. 8:14. Таким образом, эта фраза может означать, что она просит его уйти вечером и вернуться к ней утром. Но в этом нет большого смысла.

Если мы не можем точно назвать время действия, будем считать, что девушка увидела его возле решетки своего окна утром и предложила вернуться вечером, который больше подходит для интимных встреч. Возможно, эта фраза означает завуалированное приглашение девушки вернуться ночью и заниматься любовью до утра. Такое восприятие стиха позволяет считать, что олень и газель — индикаторы молодой и горячей сексуальной потенции (вавилонский культ плодородия использует эти метафоры подобным образом), и горы Базера — образ упругих девичьих грудей, влекущих к себе. В пользу этого говорит то, что идентифицировать горы Базера с реальными горами не удалось. С другой стороны, эти горы могут восприниматься как образ разлуки возлюбленных, как горы, которые нужно преодолеть, чтобы встретиться с ней. Более вероятно, что горы с расселинами — это девичьи груди, к которым ее возлюбленный получил доступ.

Итак, двусмысленность языка указывает на неопределенность реакций. Она хочет его; она не хочет его. Это напряжение, которое испытывал каждый из нас. Мы не любим зависимости, но мы не можем обойтись без этого. Мы странные создания. Мы хотим быть свободными, но в то же время хотим обладать и принадлежать. Мы хотим развивать самостоятельность, но одиночество, сопровождающее независимость, заставляет нас желать общения. А тесное общение, в свою очередь, ведет нас к цепям любви. Любые реальные взаимоотношения должны быть компромиссными. Можно утомить наших партнеров страстным желанием близости, своим навязчивым обществом, которое препятствует развитию личных интересов, и мы начинаем вместе хромать, опираясь друг на друга как на костыли. В противном случае, мы идем своими жизненными путями, встречаясь только для интеллектуального общения. Но, к счастью, ухаживание усиливает нашу способность быть достаточно гибкими и приспособиться ко всему этому. Есть некоторая правда в поговорке, что только те, кто научился жить независимой одинокой жизнью, готовы примириться с зависимостью в браке.

Дуэт взаимного восхищения (1:14 — 2:3)

Здесь мы имеем серию коротких реплик, которыми обмениваются девушка и юноша. Симметрия этих высказываний до некоторой степени пропадает в переводе, но она свойственна оригиналу. Ст. 14 и 15 оба начинаются с ты прекрасна (прекрасен). Девушка в ст. 15 высказывается о зеленом ложе, и эта реплика подхвачена в следующих стихах юношей. В 2:1 девушка сравнивает себя с «нарциссом Саронским и лилией долин», что вызывает контрсравнение юноши: «что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами». В окончательном своем ответе девушка пользуется тем же приемом и говорит о своем возлюбленном: «что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами». Обращение к возлюбленному, в третьем лице, возможно, свидетельствует о том, что она фантазирует о том, как их любовь будет воплощаться. В ст. 1:14−2:3 взаимные комплименты, в которых использовались образы природы (голубки, кедры, кипарисы, нарциссы, лилии, яблоневые деревья), привели к мечтам о том, чтобы побыть вместе в какой-нибудь покрытой листвой хижине, где бы никто не беспокоил. Такое уединение неизбежно ведет к возрастанию желаний (2:4−5) и к интимным объятиям и ласкам (2:6), завершающимся мольбой к дочерям Иерусалима.

Юноша называет девушку прекрасной. Древнееврейское слово, которое переводится как прекрасная или очаровательная (женское имя Ноеминь имеет тот же корень), могло быть равноценно использовано для описания как мужчин, так и женщин. В современном обществе в отношении взрослого мужчины обычно не говорят прекрасный. О женщинах чаще говорят, что они симпатичные. При использовании прилагательного симпатичная имеют в виду женщину сексуально не агрессивную, общительную, улыбчивую, игривую и т. п. Прилагательное прекрасная имеет оттенок благоговения перед красотой. В нем есть намек на отстраненность, недоступность и величественность. Прекрасная женщина — почти нереальное совершенство, роковое для простого смертного. Мы столкнемся с этими угрожающими аспектами красоты девушки позднее в ст. 4:9; 6:4−5, 10 и 7:5.

Юноша далее описывает ее глаза как голубок. Это первый раз, когда голубки упомянуты в Песни Песней. Такое сравнение также встречается в 5:12, где уже его глаза довольно загадочно описываются как: «голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве». Возможно, что ее глаза были буквально как глаза голубя, то есть были радужными, сверкающими перламутрово-серыми, с пятнами более яркого цвета, как в «Фелисе» Свинберга:

Те глаза самые зеленые из голубых,
Самые голубые из серых.

Но более вероятно, что он отметил их овальную форму, как тело голубя с его шеей, вытянутой вниз, чтобы подобрать пищу с земли. В египетских гробницах есть изображение людей, глаза которых имеют стилизованно миндалевидную форму. Форма глаза могла быть сделана выразительной искусственным образом с помощью краски и теней. В Библии сказано, что Иезавель, дочь сидонского царя Ефваала, «красила свои глаза» и румянилась для того, чтобы быть привлекательной для Ииуя (см.: 4Цар 9). В Книге Пророка Иеремии Иерусалим персонифицирован как проститутка, которую он вопрошает: «хотя ты и одеваешься в пурпур, хотя украшаешь себя золотыми нарядами, обрисовываешь глаза твои красками, но напрасно украшаешь себя: презрели тебя любовники» (Иер 4:30); в Книге Пророка Иезекииля проститутка Оголива подрисовывает свои глаза. Ветхий Завет похоже ассоциирует подрисовывание глаз с легкомысленным поведением.

Другая идея по поводу этих стихов в том, что глаза девушки были робкими, они бросали взгляды по сторонам, как пара робких голубков. Подтверждает эту идею то, что голубки были образом чистоты. Вспомните, что говорил Иисус: «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф 10:16). Человеческие глаза и рот наиболее красноречиво выражают внутренние чувства. Есть яркие сверкающие глаза, указывающие на живость характера; есть увертливые глаза, прячущие вину и обман и никогда на задерживающие взгляд столько, сколько нужно для нормального контакта; есть насмешливые глаза, высокомерные глаза; есть жестокие, деспотические глаза; глаза, полные страха и предчувствия; глаза, которые мертвы от отчаяния или пустоты; мечтательные глаза, которые сосредоточены на другом, невидимом мире; похотливые, искоса смотрящие глаза, полные развратного желания. Наши глаза отражают наше внутреннее состояние. Разве не Иисус говорит: «Светильник для тела есть око» (Мф 6:22)? То есть наш внутренний свет распространяется через наши глаза. Но, скорее всего, когда в Песни Песней говорится о глазах девушки, имеется в виду именно их вид: зрачки, радужная оболочка, веки, брови, очертания. Наши глаза являются фокусом внимания при любом общении. Они осуществляют первоначальный контакт. Юноша говорит: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные». Мы можем искусственно изменить впечатление от наших глаз фальшивыми ресницами, изменением формы бровей, затемнением век. Когда это делается чрезмерно, наш образ становится гротескным. Мы похожи на клоунов или «щеки разукрашенных девок» [. Shakespear, Hamlet, Act 3, Scene 1, line 51.]. Я полагаю, что правильно использовать так мало косметики, чтобы мужчина гадал, естественная ли красота его избранницы или нет.

В ст. 1:15 девушка отвечает парню аналогичным образом: «О, ты прекрасен, возлюбленный мой». Мы бы сказали про юношу, что он симпатичный. Красота — субъективное определение. Красота существует только в глазах наблюдателя. Но красота не ограничивается поверхностью кожи. Истинная красота личности просияет через любую внешность, которой нас наградила природа. Наша внешность может быть очень ординарной или невзрачной в соответствии с распространенными стандартами, но красивая душа будет обязательно заметна. Но, конечно, наша самооценка в некоторой степени зависит от того, как мы видим самих себя. Поэтому давайте постараемся «позаботиться о своем винограднике».

Итак, наши влюбленные хвалят красоту друг друга. Безусловно, это не лесть. Они не собираются получить разовое преимущество, обманывая друг друга. Нет, они расхваливают друг друга от всего сердца. Психологическое воздействие восхваления и подтверждения любви очень благоприятно для нашего самочувствия. Мы хотим чувствовать себя нужными и ценными для своих партнеров. Определенно, это важный аспект любых взаимоотношений. Это масло, которое позволяет машине жизни работать без перебоев. Это стимул, в котором мы нуждаемся. Но формальные подтверждения любви являются искусственными и стерильными по своему воздействию. А наши способность и желание артикулировать эмоции или похвалы ограничены нашим воспитанием и темпераментом. Многие мужчины предпочтут умереть, чем восхищаться своей женой. Возможно, нам всем нужно покончить со сдержанностью в этом отношении.

В продолжающемся дуэте появляется мотив секретной хижины. Их ложе находится за городом. Древнееврейское слово, использованное здесь, подразумевает покрытую навесом кровать с причудливой резьбой по дереву. Кажется, что мы слышим здесь намек на роскошную царскую кровать. Но нет, их кровать зеленая. Они лежат вместе на траве в лесу и их покрывало — кроны вечнозеленых кипарисов и кедров, шумящие над ними.

На древнееврейском языке сказано: домов наших (множественное число), что указывает на то, что они имели огромный выбор тенистых рощ, в которых могли уединиться. Песнь Песней вся пропитана темой любви на природе. Мы уже знаем о попытке девушки встретиться с ее парнем в хижине пастухов (1:6−7). Возлюбленный также призывает ее уединиться с ней на природе (2:8−13). В ст. 4:8 мы встречаемся с его приглашением пойти с ним из (в?) Ливана. В ст. 7:12−14 мы слышим ее приглашение провести ночь среди кустов лавзонии, где они будут любить друг друга. В ст. 1:16−17 подразумевается контраст между городом, со всей его созданной человеком цивилизацией, и неизменной природой. Возможно, это литературный прием, чтобы показать, что возлюбленные делают только то, что естественно, что является частью Божьего сотворенного порядка. Конечно, мы должны быть здесь осторожны. Эти стихи не дают карт-бланш сексуальной свободе. В теме любви весной (2:8−13) чувства возлюбленных ассоциируются с цветением природы после ее долгой зимней спячки. В ст. 1:16−17 нет такой связи с жизнью природы, но фон стихов — это приглашение к участию в природном порядке вещей. Природа в Книге Песни Песней никогда не персонифицируется и не получает божественного статуса. На западе люди привыкли к такой персонификации благодаря романтической поэзии Теннисона, Вордворса и др. Мы можем спокойно говорить о призывах природы, о том, что она манит и обманывает и т. п. Но подобный язык очень близок языку хананитского культа плодородия, осужденного авторами Ветхого Завета. Идея о регулярном соитии богов и богинь как основе циклов природного плодородия была абсолютно неприемлема для израильтян. На самом деле в Книге Песни Песней природный фон — это лишь литературный прием. Развитие взаимоотношений наших влюбленных не связано жестко с состоянием природы или окружающим обществом.

Девушка продолжает дуэт, скромно называя себя нарциссом Саронским, лилией долин! Сарон (Шарон) — прибрежная низменность на юге от горы Кармел. Она — лилия долин. Имеется в виду не хорошо известный европейцам цветок, а растение, у которого присутствует одна или две грозди шестилепестковых, похожих на раструб цветков, на вершине высокого и тонкого стебля. Эти цветы были обычными для сельской местности, так что девушка заявляет таким сравнением, что в ней нет ничего особенного и многие девушки похожи на нее. Тем не менее даже обычный цветок может быть чрезвычайно красивым.

Иисус сказал: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них» (Мф 6:28−29). Возможно, здесь девушка просто напрашивается на комплимент. Если это имело место, она определенно добилась желаемого результата. Юноша сказал в ответ, что среди других девушек его возлюбленная как лилия между тернами. Есть неправдоподобность в том, что прекрасный цветок рос в столь враждебном окружении. Для любовной литературы свойственны такие сюжеты: бедная девушка, одетая в дерюгу и живущая в лачуге, обладает удивительной красотой; прекрасный принц привлечен ее красотой больше, чем красотой богатых придворных дам, чья красота бледнеет в сравнении с красотой этой нищенки.

Есть много предположений в отношении слова яблоня. Большинство согласно с тем, что это не может быть современной яблоней, поскольку эти деревья не произрастали в Израиле в те времена. Это, возможно, было абрикосовое дерево. (Заметьте, ее плоды сладки для нее.) Но это как раз тот случай, когда литературные цели могут перевешивать важность ботанической точности. Яблоки с их доступностью и освежающим вкусом более подходящие, чем абрикосы, относительно менее знакомые. Итак, наша девушка находит других мужчин безвкусными и не освежающими в сравнении с ее возлюбленным. Находка яблони в диком лесу — дело счастливого случая, каким в большинстве случаев бывает наше удовольствие. «Яблоки» также упомянуты в ст. 2:5; 7:9 в явно эротическом контексте. Эротический контекст прослеживается во фразе: плоды ее сладки для гортани моей. Девушка наслаждается его интимной близостью и сладкими поцелуями.

Возможно, более важно, однако, что она наслаждается тем, что сидит в его тени. Здесь определенно дается указание на роль мужчины как защитника женщины. Он обеспечивает безопасность, при которой она может расцветать. Это ненормально, когда женщина защищает мужчину (см.: Иер 31:22). Мужская роль не только в том, чтобы быть защитником и главой семьи, но и быть источником эмоциональной и психологической силы для женщины. Конечно, во времена Древнего Израиля женщины работали наравне с мужчинами или даже больше них. Но их статус в обществе полностью определялся их принадлежностью мужчинам, будь то их отцы, братья или мужья. Женщины, не имевшие мужчин-защитников, вызывали жалость. Конечно, в современном западном обществе многое изменилось с тех пор, и идентичность женщин уже более не зависит от мужчин. Но мужчины по-прежнему воспринимаются как защитники женщин. Как М. Хенри, комментируя Книгу Бытие 2:21−25, справедливо заметил:

«Женщина была сделана из ребра Адама. Не из его головы, чтобы управлять им, не из его ноги, чтобы топтать его, но из его бока, чтобы быть равным с ним, под защитой его руки и рядом с его сердцем, чтобы быть любимой».

Рассматриваемые стихи взаимного восхищения заставляют нас задуматься над тем, чем именно мы восхищаемся в наших партнерах или супругах. Первой яркая вспышка любовной страсти часто мешает нам видеть очевидное. Мы можем быть полностью ослепленными и не воспринимать слабые стороны наших возлюбленных, которые видят сторонние наблюдатели.

О, Бог! Что за глаза дала любовь мне,
Которые не зрячи,
А если зрячи, то куда девалось мое суждение,
Способное отметить фальшь, коль скоро видят это очи?
О, хитрая любовь! Слезами ослепила.
А если будут видеть хорошо глаза,
Увы, найдут немало недостатков.
[W. Shakespear, Blind Love.].

Анализ причин привлекательности наших партнеров — это не только утомительная работа, на которой настаивают занудные родственники. Это исследование, которое может привести нас к более глубокому знанию самих себя и может защитить нас от горьких последствий, о которых мы будем позже сожалеть. Лучше отойти сейчас, чем потом слепо натыкаться на препятствия в беспомощных попытках притереться друг к другу. Восхищаемся ли мы своими партнерами, потому что похожи на них, или они совершенно другие? Быть похожим — безопаснее, хотя и содержит зерно скучного конформизма. Наличие противоположного темперамента и интересов может привести к бурным отношениям, с потенциалом многих сюрпризов. Уважаем ли мы их за острый интеллект или за практическую сметку? Полны ли они здравого смысла или непрактичные мечтатели? Нравится ли им проводить время вместе, или они начинают скучать через несколько недель совместной жизни? Разве все мы когда-то не восклицали, глядя на пару, которая живет скучно, безрадостно: «Господи, помоги! Надеюсь, что мы никогда не станем такими!». Давайте же вначале убедимся, что в наших партнерах есть многое, что вдохновляет наше развитие, найдем в них богатую золоторудную жилу, разработки которой хватит на всю нашу жизнь.